Ведущий — Александр Ярошенко:

Начало беседы в в выпуске от 14 сентября

Добрый вечер! Мы продолжаем наш разговор с народным артистом всего Советского Союза Иосифом КОБЗОНОМ.

- Вопрос, который задали в Интернете. Иосиф Давыдович, в Благовещенске в 14-й школе учится ваш внук. Это правда?

- Конечно, неправда. Я бы не отказался. При наличии у меня двух детских домов, в Туле и Ясной Поляне, как вы думаете, смог бы я отказаться? У меня семь внуков. Пять внучек и два внука. И конечно, это самое моё большое богатство, моя гордость. И, если у меня здесь внук находится, я был бы рад, если бы мне это доказали и показали моего внука. Но я об этом слышу впервые.

- Вопрос депутату Государственной думы Иосифу Кобзону. Сегодня очень много людей старается любить Россию на расстоянии – уезжают из страны. Как вы думаете, почему так?

- Всё дело в том, что уезжают либо те, которые не любят свою страну… Её есть за что не любить. Но Роберт Рождественский писал: «Одна у человека мама и родина одна».
У меня нет понятия такого: «Родина малая», «Родина большая», «Родина историческая». Нет у меня этого понятия. У меня есть одна Родина. Это мой Донбасс. Там, где зарыт мой пупок. Это моя Родина – Украина. Это неважно, что я туда приезжаю, оформляя заграничный паспорт. Я к этому отношусь, как к политической глупости, поэтому терпеливо жду, пока я прохожу границу, и дальше опять дышу родным воздухом своей Родины.
А тот человек рано или поздно… Хотя они говорят: «Да нет, никогда в жизни…» Да, сейчас легче стало. Раньше человек уезжал навсегда. Сейчас можно уезжать и приезжать когда угодно. Но многие обретают себя за рубежом, потому что там спокойнее. Там спокойнее психологически. Там нет такой криминальной обстановки, которая есть у нас. Многие боятся за своих детей. Вы посмотрите, никогда в жизни ни Шульженко, и Утёсов, ни Бернес, ни Орлова, никто другой не знали такое слово «охрана». Сейчас любая так называемая звёздочка идёт, и за ней шлейф охраны.

- У Кобзона есть охрана?

- Нет.

- Нет?

- Нет. А зачем? Меня охраняет Всевышний. Мне не нужна охрана. Меня встречают. Я приезжаю к людям. Я не приезжаю как отшельник куда-то. Я приезжаю к людям. Меня встречают люди. Меня провожают люди. Я нахожусь среди людей. Кого мне бояться-то?
Я удивляюсь, когда в Москве перекрывают движение на несколько часов, пока проедет наше руководство. Зачем? Нигде этого за рубежом нет. Зачем? А потому-что боятся.

- У нас тут недавно министр Нургалиев приезжал, так город на полдня перекрыли, коллапс был.

- Плохо. Значит, Нургалиев боится. Боится граждан своей страны. Он же только что заявил, что всё, коррупция и криминал остались за его плечами, за его спиной. Чего же он боится, если криминала и коррупции нет. Непонятно, чего он боится. Не надо бояться. Люди многие поэтому покидают свою страну.

- Иосиф Давыдович, скоро девять лет трагедии «Норд-Оста» на Дубровке. Наверное, осмысление есть, не раз вы эту тему прокручивали в голове. Скажите, пожалуйста, что вы чувствовали в тот момент, когда заходили туда?

- Ничего я не чувствовал. Чувствовал, что я, как гражданин… Вы знаете, я был не один и не надо натягивать на меня одеяло смелого, храброго. Всё дело в том, что там тысячи людей стояли вокруг медицинского центра, где заседал штаб по борьбе с террористическим актом, и каждый готов был себя предложить туда в заложники, только чтобы отпустили женщин и детей.
Я шёл к этим ребятам, как их называл – я их не назвал «бандиты», «террористы», это жертвы войны, – шёл к ним на переговоры, хотя очень долго меня не отпускали ни Проничев Владимир Егорович, ни Лужков. Они меня не пускали. Они боялись. Они боялись больше, чем я боялся.
Но я не боялся. Первое своё звание артистическое я получил в 1964 году в Грозном.

- Да они, кто был в «Норд-Осте», не знают этого!

- Родители знают. А они-то вообще не знают.

- Нажал на курок и всё.

- Но их-то посылали родители! И они всё, что происходило, а я первый пришёл к ним на встречу, обсуждали. У них была замечательная связь, космическая, и они говорили, кто к ним просится на встречу, кого им можно принимать, кого нельзя.
Но существует менталитет вайнахов. Они никогда в жизни не позволят ничего сделать с гостем, если они пригласили. Басаев, я трижды с ним встречался, неоднократно в нашем не очень приятном разговоре вставал, нервничал очень, но ничего не мог сделать. Он говорит: «Ваше счастье, что вы гость». Я говорю: «Это твоё счастье, что я гость. Был бы я другим, по-другому сложился бы разговор».
Но всё дело в том, что я их, безусловно, не боялся. По первому разу. И я понимал, что с ними нужно завести контактные отношения. То, чего не сделали в Беслане. Руслан Аушев начал заводить эти отношения, но, к сожалению, ему не дали закончить их и договориться с захватчиками. А со мной хоть двое суток это продержалось. Я туда к ним привёл Рошаля. Мы пришли туда с Хакамадой. Туда пришёл Примаков. Туда пришла Политковская. Туда пришли многие люди, с которыми они общались. Они нервничали, но они общались. И была уже ясна какая-то картина. Кто они? Кто они, эти пацаны и эти девчонки, которые туда пришли? Это дети войны. Восемнадцать-девятнадцать-двадцать лет. Поэтому бояться их нечего было, хотя они были в масках и наставляли на меня автоматы. Но я им сказал: «Вот он, я. Я старше вас. Вы почему сидите, Абубакар?» Он скосился, поправил автомат, спросил: «А что такое?» Я говорю: «Я старше. Ваши родители меня уважают. Вы не имеете права сидеть в моём присутствии. Это закон вайнахский». Он встал: «Вы наши законы слишком хорошо знаете». – «А вы их слишком быстро забыли».
У нас тоже не складывался разговор. Но они меня зауважали за то, что не унижался перед ними. Единственное, что я просил: «Вайнахи не воевали с детьми и женщинами, отдайте мне детей». Они мне говорят: «Вот потому, что вы пришли, отдай ему самых мелких». И мне отдали тогда троих детей, мать – я по сей день с ними дружу, и она родила сына, моим именем его назвала – и двух англичан. Это те, кого мне удалось вывести.

- Какие чувства испытывал певец, когда в день своего рождения входил с братьями Запашными в клетку с тиграми? Ладно, вайнахи, тут законы. Хоть какие, но человеческие.

- А там рядом Запашный был.

- И что?

- Как что? Он владел ими. Они ему подчинялись. Может быть, они меня терпеть не могли, но он был рядом со мной.
Более того, тогда у нас председателем Думы был Селезнёв Геннадий Николаевич. Он был на спектакле. В ложе сидел. И я ему прямо из клетки сказал: «Геннадий Николаевич, я здесь намного безопасней, чем в Думе», что вызвало огромный смех.
Да нечего бояться. Это же такой адреналин!

- Иосиф Давыдович, вас песня заставляет плакать?

- Да, много раз. Много раз, потому что я никогда не учил песни, как её учат в школе по стихам, по музыке. Я через себя пропускал это всё. И когда пел «Господа офицеры», и когда пел «Поклонимся великим тем годам», да многие такие вещи, которые, безусловно, не оставляют равнодушным.

- На наши вопросы отвечал народный артист Советского Союза Иосиф Кобзон.

Всем добра и здоровья! До новых встреч. До свидания!

Источник новости: http://www.amur.info/simple/2011/09/15/2249.html