Его выпускной бал пришёлся на 22 июня 1941 года, он вышел живым из ада Курской битвы, домой вернулся на костылях. На войне между тяжёлыми и очень тяжёлыми боями умудрялся читать книги, а несколько послевоенных десятилетий честно служил Закону. Ни одного утра без зарядки, ни одного дня без доброго дела – это устав жизни 95-летнего победителя.

Его выпускной бал пришёлся на 22 июня 1941 года, он вышел живым из ада Курской битвы, домой вернулся на костылях. На войне между тяжёлыми и очень тяжёлыми боями умудрялся читать книги, а несколько послевоенных десятилетий честно служил Закону. Ни одного утра без зарядки, ни одного дня без доброго дела – это устав жизни 95-летнего победителя.

Романтик для фронта

Коля Асеев родился в Минске в 1921 году. Его отца партия революционеров посылала недрогнувшей рукой в разные концы страны.

– Мы даже жили в имении Евдокии Ростопчиной, соратницы Пушкина. Там, в Воронежской области, я и в школу пошёл, – вспоминает Николай Иванович.

Он говорит, что его отец был романтик ещё тот, поэтому они в 1931 году поехали жить на неведомый Сахалин. Остров их встретил синим морем, густющей тайгой да бараком с трёхэтажными нарами. Жили в маленьком посёлочке недалеко от Александровска-Сахалинского.

Тогда почта с материка на север острова шла месяцами, её возили на собаках. Мальчишка отмерял время от почты до почты, в засаленных мешках собачьи упряжки привозили книги, газеты и журналы. Он через них постигал мир и узнавал жизнь.

Коля обожал спорт и книги, которые «глотал» в бессчётном количестве. Увлекался лыжами и стрельбой. После просмотра фильма о хирурге-романтике заболел медициной и решил тоже стать хирургом.

Мечту оборвала война.

В его фронтовой судьбе были случаи, когда он оставался живым вопреки всем законам физики, логики и здравого смысла. Шинель на нём была осколками порвана в клочья, а на теле – ни единой царапины

– У нас выпускной бал был 22 июня 1941 года, я в первый раз девочку поцеловал. Было состояние абсолютного счастья и полноты жизни, – говорит Николай Асеев.

На следующий день всё это рухнуло возле хрипатой тарелки репродуктора, которая принесла на их край света страшное слово «война».

Рослого юношу призывная комиссия определила в артиллерию. Пару недель дороги, и он – курсант Томского артиллерийского училища. За девять месяцев учебы из пацанов делали настоящих воинов.

– Из гуманитарных предметов учили только немецкий язык, всё остальное время было отдано военным дисциплинам, – вспоминает Николай Иванович.

Февраль 1942 года. Младшего лейтенанта Асеева встретила потухшая от светомаскировок Москва. Затем – 322-я стрелковая дивизия Западного фронта, первый бой под калужской станцией Сухиничи. Немец там пёр напропалую, нескончаемой чёрной силой. Вода в речке Жиздра алела от крови.

– Помню, пошли в наступление, потеряли половину личного состава. Ещё запомнил, как немецкий самолёт меня заметил и стал поливать пулемётным свинцом. Я упал в какую-то щель и стал молиться, как мать учила: «Господи Иисусе, помоги...» – вздыхает фронтовик.

Молитва матери

В его фронтовой судьбе были случаи, когда он оставался живым вопреки всем законам физики, логики и здравого смысла. Шинель на нём была осколками порвана в клочья, а на теле – ни единой царапины.

– Убеждён, что это мать меня вымаливала у Бога. Она была верующим человеком, молилась за меня постоянно, – говорит девяностопятилетний победитель.

В минуты затишья осипший от бомбёжек воздух веселили звуки гармошки, выжившие пускались в пляс, пели песни и «резали» лихие частушки.

Его война пришлась на расцвет молодости, в крови бурлил кипяток, хотелось любви.

– Ранение – ерунда, главное – живой остался. У меня на глазах сотни людей погибали

«А редкие женщины были поделены только между старшими командирами. Нам приходилось только мечтать о мирной жизни и счастье», – улыбаясь, вспоминает он. Между боями он прочитал «Анну Каренину» и «Войну и мир». Парнишка узнавал мир из книг, а войну – из жизни.

Судьба закинула Николая в ад Курской битвы.

– Не было ни земли, ни неба. Были только взрывы, разрывы, крики и стоны, – так, спустя больше семидесяти лет после битвы, вспоминает о том страшном сражении командир «сорокапятки» – так называли 45-миллиметровую противотанковую пушку, которую они таскали на себе по дорогам войны. Лошадей ведь часто не хватало…

Николай Асеев форсировал Днепр, освобождал Украину, его дважды ранило. Перед последним, тяжёлым ранением у самой границы с Германией его сердце сдавило тяжёлым предчувствием беды. Осколок сильно повредил левую ногу. Несколько месяцев по госпиталям – и его комиссовали с инвалидностью II группы.

– Ранение – ерунда, главное – живой остался. У меня на глазах сотни людей погибали. Помню, поваром у нас был добродушный мужик, который до войны работал сапожником и всё мечтал после окончания войны «тухальки» женщинам шить. Он так и говорил «тухальки». Его убило взрывом на моих глазах. Так что ранение – это мелочь, – говорит фронтовик.

Адвокат на костылях

На родной Сахалин молодой инвалид войны добрался на костылях, левая нога висела безжизненной плетью и кровила незаживающей раной.

На многочисленные комиссии он часто ковылял на костылях, за день по побережью проходил по 25 километров. Как-то друзья на спор сломали его костыли, и Николай пошёл по берегу моря с палочкой. Затем забросил и её:

– Отвоёвывал себя у болезни только гимнастикой, по-другому бы не получилось

– Отвоёвывал себя у болезни только гимнастикой, по-другому бы не получилось.

Начитанного парня со средним образованием пригласили консультантом в юстицию, затем была учёба на курсах адвокатов, после чего ему доверили участвовать в судебных процессах.

Он любил цитировать великих защитников, таких как Плевако и Кони. Помнит, как-то малограмотный прокурор возмутился: «Какие тут ещё кони?»

Он до сих пор помнит свою первую адвокатскую победу, когда удалось доказать невиновность молоденького матросика, которого обвиняли в убийстве…

Николай Иванович заочно окончил Московский юридический институт, прошёл многие грани юридической службы. Работал судьёй городского суда в Южно-Сахалинске, семь лет отдал прокурорскому делу.

– Но прокурор – это не моё, мне ближе по душе адвокатское дело, – улыбается Асеев.

Больше десяти лет, до самого выхода на пенсию, он руководил управлением юстиции Сахалинской области.

На тех первых послевоенных адвокатских курсах он встретил свою Аллу, которая стала его судьбой и единственной любовью. Он «заразил» её страстью к охоте и рыбалке, его супруга великолепно стреляла и свободно ориентировалась в тайге.

Они пешком обошли не по одному разу всё южное побережье Сахалина.

– Ухи наварим, обнимемся и спим на берегу моря. Без всяких палаток, нас укрывали туманы, а утром просыпались с ощущением полного счастья, – тепло улыбается Николай Иванович.

Каждое утро его почти вековой жизни начинается с зарядки, он абсолютно уверен, что движение – это жизнь

Он овдовел больше четверти века назад: его Алла погибла в ДТП. Дети давно выросли. Дочь живёт в Южно-Сахалинске, сын в Нальчике. Его сегодняшняя радость – правнучка Кира, которая не отходит от деда ни на шаг.

Он печалится, что подвело зрение и стало трудно читать.

Каждое утро его почти вековой жизни начинается с зарядки, он абсолютно уверен, что движение – это жизнь. Даже не просто уверен, а точно знает.

Война его так и не отпустила, недавно снова открылась фронтовая рана на ноге, которую он обязательно залечит до весны.

– Летом болеть нельзя! У меня дача, а земля мне силы даёт.

Прямая речь

Зинаида Гльоговер, председатель Сахалинской областной организации ветеранов войны и труда:

– Николай Иванович Асеев удостоен высокого звания людского уважения. Он – почётный гражданин Сахалинской области. Бесконечно эрудированный, добрейшей души человек. Ведёт большую патриотическую работу, никогда не оказывается выступить с мудрым словом перед молодёжью. Ещё он великолепный шахматист и душа любой компании.

Фото Сергея Красноухова

Источник новости: http://www.amur.info/column/yaroshenko/6302